Что я видел (сборник) - Страница 86


К оглавлению

86

Я не знал, зачем такие большие гребёнки, и сказал:

— Почему гребёнки?

А Матвей Иванович сказал:

— Как это «почему»? Гребни, вот и всё.

А тётя Одарка взяла этот гребень и говорит:

— Давай я тебя причешу.

И прямо на меня гребнем.

Я засмеялся, а всё-таки шапку покрепче натянул двумя руками.

Тётя Одарка тоже засмеялась и сказала:

— Что, злякался?

А я сказал, что нет, не боюсь, только не надо.

Тётя Одарка мне показала, что там, на гребне, немножко волосиков есть. Они белые. И сказала, что это, значит, седого старичка чесали. А потом сказала, что вовсе не старичка, а это они коз чешут. Чтоб из них мягкую шерсть вычёсывать.

А потом из этой шерсти что угодно делают: шляпы делают, и нитки делают, и платки делают из этих ниток — крючком вяжут. Самые тёплые платки, какие есть на свете. А козы любят, когда их чешут, не убегают. Только надо, чтоб гребёнки были. Матвей Иванович сказал, что он гребёнки купит, и даже не он купит, а бабушка купит. А он потом поедет и привезёт.

А потом тётя Одарка стала говорить, какой вчера спектакль был и что она боялась, чтоб ребята друг друга не перестреляли. Потому что они были с ружьями и очень воевали. И потом сказала, что старичка ей тоже очень было жалко.

Матвей Иванович сказал, что старичком был его сын и что сначала Матвею Ивановичу было смешно, потому что это его мальчик и вдруг с такой бородой.

А потом он забыл, что это его мальчик, и тоже думал, что это старичок, и ему тоже жалко было. Они говорили, а я смотрел, что козочки делают.

А козочки встали на задние ноги, а передними лезли на забор, и там они маленькие прутики грызли. И всякие маленькие листики объедали.

Одарка сказала, что они любят прутики грызть. И что им даже нарочно дают прутики. Нарежут, нарежут и дают.

МАРУСЯ МЕНЯ УВЕЛА

Мы смотрели на козочек, и вдруг прибежала Маруся. И сказала, что бабушка велела, чтоб я шёл обедать. Потому что она мне обед приготовила.

Я сказал:

— А индюков?

Матвей Иванович сказал:

— Каких тебе индюков? Наверное, рисовый суп будешь есть.

А я сказал, что посмотреть индюков хочу. И курочек маленьких.

А Матвей Иванович сказал:

— Потом придёшь.

Маруська схватила меня за руку и побежала. И говорила:

— А ну, швыдче, швыдче!

Это чтоб я скорей бежал.

И мы прибежали к бабушке. А там, правда, рисовый суп. А потом бабушка дала мне кисель. И сказала, чтоб я узнал, из чего кисель. А я не узнал. Он был из черники. Я чернику в лесу ел, а какой кисель, не узнал.

А потом бабушка мне сказала, чтоб я спал. Я залез на кровать, а бабушка сделала из газеты шалаш, так что у меня голова в шалаше была. Это она для того сделала, чтоб мухи на меня не летели. Они очень кусаются. Бабушка сказала, что осенью такие мухи выводятся — кусачие. Летом бывают некусачие, а осенью с жалом, и они хуже чем булавкой колют.

Бабушка тоже спать легла. И я заснул, потому что было очень тихо. И мухи ко мне не залетали.

Детский сад

КАК МЕНЯ В ДЕТСКИЙ САД ОТВЕЛИ

Я проснулся, потому что к нам пришёл один человек и он громко говорил с бабушкой по-украински. Бабушка с ним тоже по-украински говорила. И этот человек всё говорил: «Ходим-те швыдче!» Это значит, чтоб скорей идти.

Я видел, что бабушка собирается идти.

Бабушка подошла ко мне и сказала:

— Тут надо к больной женщине пойти и ей помочь. А к тебе придёт Маруся и тебя отведёт в детский сад, только ты там не капризничай.

Больше бабушка ничего не сказала и ушла с этим человеком. А я хотел с Марусей идти в сад. Маруся пришла, и Мы пошли. А куда мы пришли, так это вовсе не сад, а дом. И около дома веранда.

А на веранде дети. Есть даже больше меня.

Маруся позвала:

— Ненько! Ненько!

Пришла тётя и потом ещё другая — девочка, как Маруся. Только она — Катя. И очень сердитая. Потому что она на всех детей кричит, чтоб не шалили.

Маруся сказала, что бабушка велела — пускай я здесь побуду до вечера. И чтоб мне слив не давали.

Я С ДЕВОЧКОЙ ЧУТЬ НЕ ПОДРАЛСЯ

Маруся меня оставила и ушла.

Нянька мне сказала:

— Гуляйся с хлопчиками.

Это значит, чтоб я с мальчиками играл.

А мне что с ними играть, когда они рисовали?

А ещё мальчик был, он побольше был. Он верёвку делал. Как мне с ним играть?

А потом девочки были. Они делали бусы из каких-то ягодок. Они их иголками насквозь прошивали. И нанизывали на нитку. И потом надевали себе на шею. Только одна девочка, она меньше меня, бегала с прутиком. И хотела осу убить.

Я взял у ней прутик и сказал:

— Дай я! Я попаду!

А девочка стала плакать и кричать, зачем я у ней прутик отнял.

А я скорей побежал от неё. Я сам хотел осу убить.

А Катя поймала меня и стала говорить, зачем я у девочки отнял прутик, и сказала, чтоб я сорвал себе сам в саду.

Взяла от меня прутик и отдала назад девочке.

А девочка взяла прут и хотела меня бить за то, что я отнимал.

А там кустики росли, около веранды. И я там хотел себе вырвать прут, больше, чем у той девочки. Чтоб был прямо как сабля.

Я никак не мог отломать.

А тут вдруг эта тётя-нянька сказала:

— Куда тебе такая гиляка? Ты кустов не ломай. Я тебе скажу, где вырвать. А сейчас идём руки мыть.

Потому что все пошли руки мыть.

86